|
Рассказ на тему "Измена" добавлен: 03/11/2018 БарыняХочу поведать вам свою историю, которую вот уже много лет храню в тайне даже от самых близких мне людей. Это случилось в конце девяностых, которые сейчас принято называть «лихими». Законы не действовали. Хорошую работу было найти тяжело, а в нашей глуши – тем более. Однако мне удалось найти работу по специальности – устроился (правда, без трудовой книжки) к некой, как их тогда называли, «бизнес-вумен» — в качестве экономиста и бухгалтера в одном лице. Хозяйка наша – Марина Геннадьевна – была ухоженной сорокалетней дамой с весьма строгим характером. С прогульщиками и пьяницами она не церемонилась – увольняла сразу. А потерять работу в то смутное время не хотелось никому. Тем более, что и трудовых книжек не было ни у кого, кроме секретарши Ирины – статной тридцатилетней евреечки, которая числилась секретаршей, а по существу – вела всё делопроизводство и являлась доверенным лицом хозяйки. Дама эта была со всеми подчёркнуто вежлива, но держалась особняком – с дружбой не подступишься. Одним словом, спорить с хозяйкой не решались – все её распоряжения выполнялись незамедлительно. Поговаривали даже, что Марина Геннадьевна иногда практикует телесные наказания. Но тогда я в это не поверил – мало, ли, что болтают – времена Салтычихи давно прошли. Когда я проработал там год, мне исполнилось сорок пять. Заводить свой бизнес в таком возрасте уже не стоит. И я понимал, что мой удел – наёмный работник. Особых нареканий на работе в мой адрес не было. Наоборот. Ко мне прислушивались, мне доверяли и вообще – работёнка, что называется, «не пыльная». Одним словом – пригрелся. И обнаглел. Меня стали посещать мысли, типа: «Почему эта «овца» — Марина Геннадьевна – лучше моего живёт, а я на неё «пахать» вынужден. Не «подстричь» ли мне эту «овечку» — так, самую малость». Я начал подворовывать. Один раз «списал» на свой карман небольшую сумму – хозяйка не заметила. Другой раз – тоже не заметила. И тут я совсем бдительность потерял – стал делать это каждый месяц, даже не особо соблюдая меры предосторожности. Где уж, думал, этой дуре – Марине Геннадьевне — в моих бухгалтерских документах разобраться. И попался! В один «прекрасный» день хозяйка заглянула ко мне в кабинет и попросила зайти к ней в конце рабочего дня. Меня несколько удивило назначенное для встречи время. Дождавшись, когда все начали расходиться, я направился в приёмную. Там, за секретарским столом, сидела Ирина и что-то печатала на машинке. Меня удивило, что она не уходит домой. Постучавшись в кабинет Марины Геннадьевны, я вошёл. — Прикройте-ка дверь, — велела хозяйка. Дверь я прикрыл. Марина Геннадьевна поднялась из-за стола, грациозно подошла и вдруг залепила мне столь звонкую пощёчину, что у меня «искры» из глаз «брызнули». Примерно минуту я стоял, как вкопанный – приходя в себя после столь неожиданной выходки. — Вы, что, мадам, совсем сдурели, — спросил я в бешенстве, ощущая, как горит щека. В ответ хозяйка выложила на стол несколько бухгалтерских документов с моей подписью. Каждый из них сам по себе был вполне безобиден. Но, вот если сравнить в них цифры – бумаги были весьма интересны. Особенно – следователю. Я похолодел от ужаса. — Ещё заявления будут, — ехидно спросила хозяйка. — Н-н-нет. — Вы понимаете, что это – статья?! — Д-д-да. — И что же мне теперь с вами делать – друг ситцевый?! Я молчал. — Следовало бы вас, конечно, посадить за такие «фокусы», — отчеканила хозяйка, — но мне жаль терять хорошего специалиста. Я прекрасно понимаю, что подходящего человека на ваше место найду не скоро. Однако – выбор за вами. — К-к-какой выбор, — спросил я дрожащим голосом. — Или завтра прокурору на стол ляжет моё заявление – с доказательствами, разумеется, — изрекла Марина Геннадьевна, — или я оставлю вас на свободе и на работе, но за воровство накажу – так, как считаю нужным. Надо ли говорить, что я не думал и двух секунд. Свобода. Призрак тюрьмы померк. Я, естественно, тут же согласился на все хозяйкины условия. — Ирина Александровна, — позвала хозяйка. Секретарша появилась через пару секунд. — Сейчас берите машину и езжайте в мой загородный домик, — велела Марина Геннадьевна, — поставьте в солёную воду РОЗГИ! Вышколенная секретарша вышла, даже не взглянув в мою сторону. — Сегодня у нас четверг, — сказала хозяйка, посмотрев на часы, — в субботу к 14.00 явитесь в мой загородный домик — для наказания. Ирина Александровна будет ждать вас там. И постарайтесь не опаздывать. А то у моей секретарши и помимо вас дел на выходные хватает. Я стоял, как поражённый громом. Всё происходящее казалось каким-то бредом из бразильского сериала – типа «Рабыня Изаура». — Вы, что, хозяйка – серьёзно, — спросил я, обретя дар речи. — Конечно, — отчеканила та, — а, что, похоже на шутку?! — Мне уже сорок пять лет, — заметил я подавленным тоном, — не поздновато ли пороть?! — Надо было об этом помнить, когда вы в мой карман залезали, — отрезала дама, — надеюсь, понимали, что я не спущу подобную «шалость», если попадётесь. Так имейте теперь мужество принять наказание достойно – без истерик. — Но я же не мальчишка лет шестнадцати, — не унимался я. — Хорошая порка пойдёт на пользу и воришке вашего возраста, — был ответ. — А как насчёт того, что ваша Ирина Александровна на пятнадцать лет меня моложе, — спросил я. — Ну, не малолетка же, — парировала хозяйка, — справится. — Понятно, — изрёк я, глубоко вздохнув, — приговор окончательный и обжалованию не подлежит. — Именно так, — ответила хозяйка, — всё – разговор окончен. В ту ночь я не сомкнул глаз – думал о предстоящем наказании. Мало того, что будет больно – но ещё и стыдно. Такому унижению меня не подвергали ещё никогда. Я уже был готов послать, куда подальше, Марину Геннадьевну с её работой. Но понимал, что она не позволит мне просто так уйти. Или тюрьма, или – СУББОТА! И второе из двух зол было меньшим. Утром, проходя мимо секретарши, я был готов провалиться сквозь землю – от стыда. — Здравствуйте, Ирина Александровна, — с трудом выдавил из себя я. — Здравствуйте, Вениамин, — ответила та, как ни в чём не бывало. Она вела себя – как всегда! Будто и не получала вовсе в отношении меня никакого пикантного поручения. Хотя необходимые приготовления к его выполнению уже произвела. И тут я подумал, что эта циничная дамочка точно так же – как ни в чём не бывало – поздоровается со мной и в понедельник – после исполнения вынесенного хозяйкой приговора. Запершись в своём кабинете, я уснул прямо за столом – плюнув на все дела до следующей рабочей недели. Вечером – накануне «казни» — я напился и тупо завалился спать. Проснулся в 10.30 утра. Надо было потихоньку начинать собираться – за город на общественном транспорте путь неблизкий. Приводить себя в порядок после вчерашнего «бодуна» начал с того, что решил принять ванну. Как-никак, отправляюсь на свидание с симпатичной женщиной – на целых пятнадцать лет меня моложе. Я даже усмехнулся, подумав, какое именно мне предстоит свидание. Поездка в загородный домик Марины Геннадьевны заняла более часа. Трясясь сначала в электричке, а потом в автобусе, я чувствовал себя последним мудаком, понимая, ради чего еду в такую даль. На место я прибыл за десять минут до назначенного времени. Автомобиль хозяйки стоял во дворе. Значит секретарша уже там. Я дёрнул калитку, которая была не заперта, и вошёл во двор. Поднявшись на крыльцо, позвонил в дверь. Ирина встретила меня на пороге. Она была просто сногсшибательна в светлой полупрозрачной блузе с коротким рукавом и тёмных обтягивающих брюках, выгодно подчёркивающих стройные упругие формы. — У-у-ух! Женщина, — подумал я с восхищением, — жаль, что не моя. — Не опоздали, — холодно сказала Ирина, посмотрев на часы, — это, однако, радует. А то у меня и помимо вас на сегодня дела есть. — Я в курсе, — ответил я так же холодно. Меня раздражал этот подчёркнуто деловой тон. — Заходите. Я вошёл. — Пройдёмте на кухню – для начала, — предложила Ирина, запирая за мной дверь. — Сейчас вопросы задавать будет, — с раздражением подумал я, следуя за секретаршей на кухню, — не хотелось бы на них отвечать. — Чаю хотите, — неожиданно предложила Ирина. — Чаю?! — Да, чаю. Почему это вас удивляет?! — Да я, м-м-м, как бы это сказать, за другим явился. Или ситуация изменилась?! — Нет, не изменилась, — ответила секретарша, — своё «другое» вы тоже получите, причём по полной программе. — Не сомневаюсь в ваших способностях, леди. — Ну, так как – насчёт чая?! — Положительно. Пока Ирина, стоя ко мне спиной, ставила чайник и доставала чашку, я с удовольствием рассматривал её тугие налитые ягодицы, весьма эротично выделявшиеся под тонкой обтягивающей тканью дамских брюк. Контуров трусиков не было. — Дамочка носит «стринги», — подумал я, чувствуя, как «дружок» у меня в штанах пошёл навытяжку, — попка у неё, однако – что надо! Взасос бы зацеловал! Однако приключения себе на задницу нашла отнюдь не секретарша. Мне подали чай. Поскучайте тут пока минут десять, — предложила Ирина, явно не собираясь составлять мне компанию. Она вышла. — Хорошо ещё, что поверенной Марины Геннадьевны является молодая симпатичная женщина, а не какая-нибудь страхолюдина под шестьдесят, — подумал я, попивая терпкий ароматный чай, — было бы обидно вдвойне, если бы такая бабуся мне лозанов «выписала». А то и мужлан какой-нибудь. Хотя – нет! Мужику я бы просто не дался! Хоть сажай меня, хоть вешай! Лучше – смерть! Вернулась Ирина. — Идёмте. Я поставил на стол недопитый чай, поднялся и, вздохнув, последовал за секретаршей. На экзекуцию! Ирина привела меня в комнату на втором этаже. Она включила свет и прикрыла за нами дверь. Из мебели только пара кресел. Шторы плотно задёрнуты. Посреди комнаты – широкая деревянная скамья. У изголовья – табурет, на котором аккуратно разложены десятка два длинных мокрых прутьев. У меня дух захватило! Розги! — Подойдите к скамейке, — велела да — Ну, так и здесь не надо. Считайте, что я – медсестра. Я, молча, спустил трусы. «Медсестра» взяла в руки один прут, пропустила его сквозь кулак, стряхивая солёную влагу, и сделала пару-тройку «холостых» взмахов – проверяя гибкость. Розга со свистом рассекла воздух. Оставшись довольна результатом, секретарша положила прут на место и взяла в руки следующий, с которым проделала те же манипуляции. Стоя со спущенными штанами, я, затаив дыхание, слушал свист проверяемых розог. Ягодицы под подолом рубашки покрылись «гусиной кожей», сердце колотилось, как теннисный мяч – от осознания близкой порки. Наконец, все прутья прошли тщательную проверку. Вымоченные в солёной воде, они были идеально гибкими и, как нельзя лучше, подходили для предстоящего наказания. — Ложитесь на скамейку. Я закрыл глаза и, собираясь с духом, сделал несколько глубоких вдохов, после чего решительно лёг на живот. Приподняв таз, задрал рубашку – полностью заголив попу перед абсолютно чужой мне женщиной. Ирина взяла в руки прут и встала сбоку. — Готовы, — спросила она, — делая пару «пробных» взмахов в воздухе. — Секундочку, Ирина Александровна. Поёрзав, я сдвинул ноги вместе и, обхватив руками голову, вытянулся в струну. — Секите. Гибкая розга запищала в воздухе. — Ж-ж-ж-и-и-г. — А-а-а-а…, — вскрикнул я, каждой клеточкой своего тела почувствовав, как загорелась задница. Поперёк ягодиц выступила алая полоска. — Не надо так голосить, — сказала секретарша, — это ещё не больно. Я стиснул зубы. Розга с тоненьким свистом заходила по голому заду. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Работая только локтем и кистью, Ирина невысоко заносила прут и резко, с оттяжкой, стегала. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Было довольно больно, но, пока ещё, терпимо. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Я молчал, жмурясь и вскидывая голову каждый раз, как розга обжигала ягодицы. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Наверное, так в старое «доброе» время секли школяров. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Неожиданно розга прекратила свой танец. — У-у-уф! Неужели – всё, — подумал я с надеждой. — Лежите спокойно, сударь, — сказала Ирина, заметив, что я поднял голову, — это только начало. Внимательно осмотрев прут, тонкий конец которого был весь измочален от интенсивного использования, секретарша бросила его на пол и взяла в руки свежий. Я опять вытянулся в струну и обхватил руками голову. Ирина перешла на противоположную сторону. Снова прут запел свою песню. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Секретарша полосовала мои «булки» поочерёдно – стегая то по одной, то по другой ягодице. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Время от времени тонкий секущий конец розги попадал между ягодиц. Это было очень больно. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Опять измочаленный прут полетел на пол. — Ну, держись, казачёк, — сказала Ирина, беря в руки очередную розгу, — сейчас будет больнее. — Зачем больнее-то, — в ужасе спросил я, подняв голову. — Это наказание, дружок, — ответила секретарша, делая «холостой» взмах, — до сих пор я вам только попочку разогревала. — Не на… Мой возглас был прерван резким свистом розги. — Ж-ж-ж-и-и-г. — А-а-а-а… Моя ошпаренная попа закрутилась юлой. — Нечего вилять задом, как проститутка, — прикрикнула на меня Ирина, — вы ведь мужчина, в конце концов! Терпите! — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Теперь она, занося розгу за спину, стегала с плеча. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Боль была адская – казалось, что зад шпарят крутым кипятком. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… В таком темпе меня секли довольно долго. Меняя розги, секретарша не забывала каждый раз переходить на противоположную сторону. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Я, прикусив губу, молча терпел порку, чувствуя, как на глаза наворачиваются слёзы. А меня секут! А меня секут! Секут! Секут! Секут! — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Р-р-розгами! Р-р-розгами! Р-р-розгами! — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Очередной измочаленный прут летит на пол. Я лежу, ожидая продолжения. Однако пауза затянулась. Я поднял голову. Ирина, нагнувшись над табуретом, аккуратно делит оставшиеся прутья на пучки – по паре в каждом – и берёт в руки первую пару. Два прута – вместе. Сердце у меня провалилось куда-то внутрь. — Не на-а-а-адо! — Это вам «под занавес» ответила секретарша, делая «пробный» взмах, — на всю оставшуюся жизнь запомните, как воровать у хозяйки. — Я не вы… — Ж-ж-ж-и-и-г. — Ой, мамочки-и-и-и… — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… — Больно-о-о-о… — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Теперь она порола меня со всей дури – приседая при каждом взмахе. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… — Р-р-розог воришке, — приговаривала секретарша, жаря прутьями мою жопеню. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… — Больно-о-о-о… — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… — Р-р-розог! Р-р-розог! Р-р-розог! — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Измочаленные прутья полетели на пол. Ирина взяла в руки следующую пару и перешла на противоположную сторону. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… — Р-р-розог! Р-р-розог! Р-р-розог! — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Я заплакал. Сначала тихонько. Потом сильнее. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Я уже рыдал во весь голос. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Ирина не обращала на мои стенания ни малейшего внимания – секла, как сидорову козу. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… — Да, не напрягайтесь вы так, сударь мой, — вдруг посоветовала она, меняя очередные прутья, — лежите спокойно, расслабьтесь, дышите глубже – как при хорошей клизме, когда терпеть уже невмоготу, а до конца ещё далеко. Легче будет. — Спасибо тебе – «добрая» фея, — не без иронии ответил я сквозь слёзы. Секретарша продолжила порку. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Я, однако, послушался. Постарался расслабиться – насколько это было возможно под жалящими прутьями. Стал глубоко дышать. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Свист гибких солёных розог, которыми меня секли, стал чередоваться с моим шумным глубоким дыханием. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Действительно – стало немного легче. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Остаток экзекуции я терпел молча. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Ирина взяла в руки два последних прута. — Ещё десяточек, — объявила секретарша, делая «пробный» взмах, — и довольно. И всыпала мне напоследок. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… — Просить «добавки» не буду, — не без иронии подумал я, жмурясь под розгами. — Ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г, ж-ж-ж-и-и-г… Выпоров меня, как холопа на барской конюшне, секретарша отбросила измочаленные прутья. — Наказание окончено, Вениамин. Она вышла из комнаты. Я лежал на скамейке, приходя в себя после экзекуции. Вся моя задница была изрисована вздувшимися лилово-синими полосами. Белого места не осталось абсолютно. Ягодицы были просечены до кровавых волдырей. Морщась от боли, я поднялся со скамьи – на которой меня пороли – и с большим трудом натянул штаны. Сделав несколько шагов, застонал – кровавые волдыри прилипли к трусам и моя, и без того горевшая, задница заполыхала так, будто к ней раскалённую сковороду приложили. От одной лишь мысли о том, как я буду добираться домой – с пылающим задом – хотелось расплакаться. Ирина распрощалась со мной без лишних церемоний – ей надо было ещё убрать в комнате, где она меня, по велению хозяйки, секла. Думаю, нет нужды описывать, как я добрался, а потом две недели ставил компрессы на поротую задницу. Скажу лишь, что в понедельник Марина Геннадьевна отпустила меня с работы на целых десять дней – с сохранением зарплаты. И причина была вполне уважительная – я элементарно не мог сидеть. Хотя наказала она меня – прямо скажу – за дело. С тех пор уже много воды утекло. Я давно сменил регион проживания и несколько раз менял работу. Многого из того времени уже и не помню. Но хозяйкину порку помню прекрасно! С тех пор чужого не беру. И не нанимаюсь туда, где заправляет ЖЕНЩИНА. Источник: не известен Другие эротические, сексуальные, порнографические рассказы и сочинения:
|
Каталог сайтов спонсоров этого портала знакомств и общения |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
