|
Рассказ на тему "Измена" добавлен: 03/11/2018 Лихие 90-ые. Глава 09 — Девочка-лето, девочка-«лего»Легонько направляя «школьницу» положенной на голенькую спинку ладонью, я подвел уныло волочащую ноги Дашу к смотровому столу. Поверх пары сложенных вдвое одеял стол был накрыт свисающей на манер скатерти прорезиненной простыней: в будущем я планировал здесь же делать своей игрушке некоторые «мокрые» процедуры. Плоды моей извращенной фантазии — доработанные и усовершенствованные клизмы — давно поджидали свою жертву за запертыми дверями гардеробной. А увидев, как интересно воспитанница в ванной реагировала на палец у себя в попке при подмывании, я понял, что клизма станет лучшей подружкой бедняги. Хорошо было бы начать прямо сейчас, но нельзя: Даша сильно устала. Хватит с нее на сегодня острых ощущений! Потормошу ее немножко, и придется пока что отпустить на волю. Наверно, «медосматриваемая» вспомнила свое вчерашнее позорное лежание во время борьбы с якобы опрелостями. По крайней мере, у самого стола Дашутка совсем приуныла и встала словно вкопанная. И потому, не желая смущать мою милую скромницу залезанием туда — со вскидыванием ножек выше талии и раскорячиванием в позе лягушки с последующим переворотом, я одним движением подхватил Дашу на руки и уложил на приготовленное для нее ложе. Девочка тут же вытянулась в струнку, скрестила ножки и закрылась обеими руками. Я умилился. Два дня она голопопила, показала мне много чего из наружной анатомии, отплясывала в ванной чечетку на хозяйском пальце… но стоило всего-то на часок ее одеть, и — здрасьте, пожалуйста! малышка опять стесняется! Какая прелесть! — Ну-ка, больная, покажите доктору, что там у вас,.. — добродушно начал я, пытаясь отвести ее руки. Девочка упрямилась. Пришлось разжимать их силой. — Теперь ножки раздвинь, доктор должен глянуть. Малышка не реагировала. — Дарья Голышкина, я что, у вас разрешения должен спрашивать, чтобы между ножек посмотреть? Вам ведь за партой подолгу отсиживать, как же вы усидите, если в письке окажется непорядок?! — Как хочу, так и усижу! Это моя… эээ… эта… пи… — Дашка поперхнулась. — Да, моя, а не твоя! — Нет, Дашенька. Ты ведь моя? Значит, и эта писька — не твоя, а тоже моя. Решать, что ты хочешь, а что не хочешь, ты будешь в свое время. А сейчас я командую. — Я начинал злиться. — Не командуешь! Не командуешь! Ты мне не папа! Не буду тебя слушаться! — вдруг закричала девочка. Это был бунт. Она снова проверяла меня. Уступать было ни в коем случае нельзя. Обязательно нужно было сразу поставить ее на место. Я задумался. Отшлепать, что ли? По-настоящему. До пылающей попы. Хотя, нет. Отложим-ка на другой раз. Куда интересней будет, если я просто сделаю то, что и так давно собираюсь. Спокойно, не спеша. Вот это и наказанием станет, и покажет ей, что бунтовать — себе дороже. — Ну что же, ты сама выбрала, как тебе сегодня жить. Перекинув через плечо голопопую революционерку, чтобы не удрала, я сходил с ней за брошенными у кровати возле куч новых одежек цепными ремнями. Пододвинув их ногой к кровати, поближе к стоящей там же сумку с браслетами, я не торопясь уселся и сгрузил свою ношу к себе на колени. Дашка возмущенно ругалась и пыталась отбиваться. — Я все равно сделаю, что считаю нужным. Не хочешь себя вести, как большая — буду с тобой обращаться, как с маленькой. И что с тобой будет, сейчас решаю только я. Не ты. А ну-ка, руки подними вверх! — Еще чего! — Ну что же, не хочешь хорошо себя вести — значит… значит… ага, вот. Придумал. Я поднял с пола ремни. Перебросил Дашку поперек колен. Она затрепыхалась, но куда этому цыпленку! Я надел на нее оба ремня. Пряжками назад. Один на талию, другой подмышками. Девчонка, ругаясь, начала сцарапывать их с себя. Сделать она, конечно, ничего не могла, и я спокойно дал ей немножко побузить. — Ну вот, — сказал я потом сочувственным тоном. — Совсем у нас Дашенька маленькая. Никого не слушается. Да, совсем младенец. Опасно, чтобы такая крошка ручками-ножками так размахивала. А то сама себя ударишь. Придется тебя запеленать, наверно. — Не хочуу-у! — заверещала бедолага. Я и не собирался ее сейчас пеленать, мне надо было к другому подвести. — Ну-ну, — успокоительно заворковал я, — откуда такой крошке знать, что она хочет, а чего не хочет? Обязательно запеленать надо. Хотя… ладно, побудь пока так. Попозже спеленаю. А пока поголопопь еще немножко, так уж и быть. — Не буду я голопопить, верни назад одежду! — еще громче завопила Дашка. — Это еще зачем? На дворе весна кончается, всего неделька до лета осталась. А летом таких вот малявок полезно для здоровья голенькими держать. Так что побудешь у меня девочкой-лето. Я как бы случайно выпустил одну из трепыхающихся ручек, и тут же огреб ей по уху. — Да, — убежденно сказал я, снова сгребая рассвирипевшую девочку в охапку, — совсем Дашулька у нас еще несмышленыш. Так оставь — или себя ударит, или всех вокруг излупит. Как же нам с ней быть?.. Я старательно изобразил глубокое размышление: надо было продолжать ломать комедию. Лишь бы девочка не заподозрила, что все не раз уже обдумано и спланировано. — Знаю. Кажется, я когда сумку нес, видел в ней… да, точно, вот оно. Это совсем для другого нужно, но нашего грудничка утихомирить, думаю, тоже подойдет. А как же?.. Вот! Где-то у меня карабины для палатки должны валяться. Я ведь их покупал прямо перед тем, как к Петровичу заехал. В машине, что ли? Понятия не имею, нужны ли для установки палатки карабины. Но малышка и подавно этого не знала. Да и было ей в этот момент не до рассуждений. Будто бы пытаясь победить дрыгающуюся Дашку, я , я отвернул ее головой в противоположную сторону. Аккуратно вытащил из сумки пяток карабинов и тихо сунул в карман. После чего разрешил бунтарке кувыркнуться обратно, вверх мордахой. И с притворной досадой хлопнул себя по лбу: — Склероз! Я ведь их не выкладывал никуда. Вот же они, в кармане рубашки все это время таскаю. Стой, а остальные вроде выложил все-таки? Черт с ним, нам пока этих хватит. Легко преодолевая дашкино сопротивление, нацепил ей на запястья по браслету. В торчащие из браслетов колечки продел карабины. И пристегнул их у подмышек к кольцам ремня. После чего наконец перестал удерживать испуганную малышку. Надо было показать ей, что ничего особо страшного не произошло. — А где те ручки-держалки, что мы тебе придумали? Аа-а, вот они… Я нацепил бедолаге «бретельки» и снова выпустил попастись на кровать. Дурочку колбасило. Как я и ожидал. С воплями «отпусти, отпусти!» она каталась по покрывалу, дергалась и извивалась, пытаясь освободить руки или хотя бы спрыгнуть с кровати. Но ремень, карабины и браслеты легко выдержали бы потуги десяти таких дашек, а с пристегнутыми запястьями встать на ноги оказалось слегка трудновато. Особенно — когда тебя все время опрокидывает обратно чужая рука… Выглядела девочка очень забавно: точь-в-точь играющий со своим хвостом котенок, легонько поддразниваемый хозяйским пальцем. Я дал ей всласть покувыркаться, любуясь этим милым зрелищем. Несколько раз она пыталась спрыгнуть на пол, но я, не очень натурально пугаясь: «ой, сейчас наша маленькая с кроватки упадет! ой, ударится, бо-бо будет!», заваливал ее обратно. — Вот, как наш ребеночек радуется! — одобрил я ее метания. — Вот как наш голыш разгулялся! Агу-агу-агу! Куть-куть-куть!.. И присоединился к ее «развлечению», начав легонько щекотать и пришлепывать по попке барахтающуюся по кровати воспитанницу. Щекотка понемножку становилась все сильнее и сильнее. Скоро уже глупышка скакала блохой и ржала то писклей, то сипом. Локти ее пристегнутых рук трепыхались птичьими крылышками. Я дал Дашке напрыгаться, пока у нее не прошла паника. В конце концов, ужас исчез из глаз девочки. Можно было продолжать упаковку. — Кстати, где-то у нас была вторая сумка. Сейчас поищу. Оставив воспитанницу на кровати, снова отправился в гардеробную. Ручки первой — с карабинами на концах и с регулируемой длиной — пошли на бретельки. А ручки второй сумки сейчас превратятся… превратятся в… Нет. Не сейчас. Чуть позже. Потому что, когда я вернулся, девочки на кровати не было. Открыть дверь без рук Дашка не могла. Но сдаваться не собиралась. Упрямица решила бороться до последнего. — А где это наш ребеночек спрятался? Аууу… — сдерживая смех, я подошел к кровати, из-под которой торчало дашкино копыто. Выудив бунтарку за щиколотку, снова забросил ее на кровать и затормошил: спешить с продолжением связывания было нельзя. Наконец, по горло занятая щекоткой девочка снова подзабыла о своем страхе. Пришло время сделать следующий шаг. Я специально подставился под ее ногу и показушно сморщился, хватаясь за бок. — Ой, ну и лягнула. Даже не думал, что младенцы так умеют. Надо было тебя и снизу тоже подвязать. Пока ты тут всех не запинала. Чем бы тебя?.. Дурочка снова попыталась отбиваться, но очень быстро на ноги чуть выше коленок ей были надеты и застегнуты кожаные браслеты. После чего, под аккомпанемент истошного дашуткиного визга её брыкливые ножки широко-широко разошлись, а коленки почти прижались к плечам. Карабины сухо щелкнули на верхнем ремне. Теперь ножки останутся в таком положении. Уже не спеша я надел новую пару браслетов на щиколотки своей игрушки. Отстегнул ручки второй сумки. Вышли отличные короткие поводки, которыми я пристегнул щиколотки неудачницы к бокам ее ремня на талии. Длину поводков выбрал такой, чтобы малышка могла достаточно свободно болтать ножками. Отлично! Моя цель, чтобы «пациентка», случайно или нарочно, не могла бы мне ногой в нос заехать, оказалась достигнута! А для общей красоты зрелища вполне хватит, если девочка сможет разогнуть ноги в коленках где-то до прямого угла. Заодно так они вдобавок еще и не затекут. Сел на кровать, сгреб наказанную в охапку и уложил кверху пузиком у себя на коленях. Как долго я ждал этой минуты! Все было точно, как в мечтах. Снизу вверх на меня смотрела на меня своими огромными глазищами девочка-трансформер. Девочка-конструктор «Лего-Лолита». Новенькая, розовенькая, со сверкающей от крошечных бисеринок влаги кожей, долгожданная чудо-игрушка. Я почувствовал себя маленьким м трястись и извиваться у меня на коленях. Девочка громко звенела своими карабинами. Она чем-то смахивала на привидение, которое печально гремит цепями. Правда, призраку положено при этом печально ухать и замогильно ахать, а не ржать как стоялая кобыла… Нет, Дашенька уже представала передо мной без единой нитки и в весьма нескромном виде. И сбежать она тоже тогда не могла, потому что я держал ее за обе руки и за левое бедро, немилосердно при этом щекоча. Однако впервые мою скромницу держали не человеческие руки, а безжалостные неумолимые силы, глухие к мольбам сгорающих от стыда девчонок, ибо шнуры и цепочки на визг с потоками слез внимания не обращают! Впервые она была разложена в такой аппетитной позе — и впервые была вся-вся-вся на виду. Впервые не могла мне помешать как следует себя разглядеть. Этим приятным делом я и занялся. А чтобы и малышка пока не заскучала, продолжил немилосердную щекотку. Для этого мне хватало одной руки. Другая была свободна и готова начать исследования. Дашкина писька оказалась маленьким шедевром. Над ней, на лобочке топорщились редкие тоненькие волосенки. Штучек двадцать-тридцать. Будто проклюнувшиеся на весеннем пригорке тоненькие стебельки первой травки. Я задумчиво поводил по ним пальцем. Оставить малышке эту шевелюру? Я подумал. Нет, наверно, лучше Дашенька будет внизу лысенькой. Словно еще голее, чем просто без трусиков. Еще трогательней и забавней. Будем выводить. Интересно, а как? Брить каждый день мою игрушку? Можно. Но тогда волосики быстро загрубеют: достаточно будет пропустить разок-другой бритье, и над нежной писькой у воспитанницы будет торчать сизая платяная щетка — слово заросшая физиономия алкаша. Может, выщипывать? Я на пробу выдернул волос. Потом еще и еще. Визжащая и брызгающая слюнями от смеха Дашка ничего даже не заметила. Отлично! Значит, вот так, под «щекотальным наркозом», и будем ей красоту наводить. А вот ниже лобка у моей девочки пока никаких волос не было. Ничто не мешало рассмотреть во всех подробностях главную девчачью тайну. У нее была потрясающая писька. Губки уже наливались, как дольки очищенной от шкурки мандаринки, начиная взрослеть. Но вверху, там, где они сливались, у моего зверька все еще была удивительная, трогательная, умилительная малышковская круглая вмятинка — ямка. Такие ямки бывают у веселых девочек на щечках. Из-за нее дашина писька выглядела задорно, весело и озорно. Чуть ниже поглядывал на меня маленький клиторок — осторожно, робко. Высунувшись самым краешком из своего домика. Словно виноградная улитка. Казалось, махни я резко рукой — и он тут же втянется, нырнет под свой капюшончик-раковинку. Из-за раскляченных коленок воспитанницы ее нижние губки слегка разошлись. Как чуть приоткрытый ротик, который дразнил высунутым кончиком язычка, точнее, двух язычков — краешками лепестков малых губок. Я легонько помог этому ротику открыться пошире. Ужасно захотелось крепко обнять его, покататься по нему ладонью, потормошить, потискать. А потом… Но потом — потом и будет. А сейчас мои короткие минутки истекли. Я посмотрел на вторую свою руку, которая сейчас жила своей жизнью. Рука явно кайфовала, мучая корчащуюся бедолагу щекоткой. Ее жертва мелко тряслась и верещала. — Хватит, — мысленно приказал я руке. Та не обратила на меня внимания и продолжала веселиться вовсю. Пришлось мысленно прикрикнуть. Рука не отреагировала. Наоборот, к бунту присоединилась и вторая. Я удивленно смотрел, как мои руки развернули девчонку спиной. Усадили у меня на коленях, а потом приподняли над ними в воздух. Тут я понял, что затеяли руки. Бороться было бессмысленно, проще подыграть. Я встал. Обрадовавшиеся руки зарезвились, будто щенки на прогулке. Они подбросили малышку над кроватью. Ловко подшлепнули на взлете завизжавшую бедолагу. Упасть на кровать руки ей не дали — поймали сзади за подмышки. Девочка зависла над матрацем. Только тут я почувствовал, что снова могу управлять руками. Хотя, какое там! Это руки меня подчинили, а не я их. Да ладно, главное, что я снова стал цельной личностью. — А ну-ка, поучим ходить нашего карапузика. Вот молодец наш малыш, как старается. Так он скоро ходить научится! — вслух восхитился я свисающей из моих рук Дашкой. Дашка в самом деле «старалась» изо всех сил «бежать» по кровати, царапая по ней скрюченными пальчиками быстро-быстро-быстро стригущих воздух ножек: я ведь не просто держал ее, а бесцеремонно щекотал за подмышки! — От! Ой! Хи-хи-хи! От! Пус! Ха-ха-ха! Ти! — надрывался «младенец». — Ну вот, побегали, теперь давай-ка на велосипедике поучимся кататься, — невозмутимо отозвался я, приподнимая несчастную повыше, чтобы ножки перестали доставать опору — Крутим педальки! Вот умничка какая у нас Дашенька, не ленится! Быстрей-быстрей-быстрей поехали! Но, как ни крути, а давно нужно было остановиться. Я преодолел себя и выпустил воспитанницу, кувыркнув ее на кровать. Дашка перестала визжать и тут же безо всякого перехода снова затянула: «отпусти-отпусти-отпусти-отпусти». Ее ставшая малиновой мордашка жалко кривилась, по горящим щекам текли слезы пополам с соплями. — Ну как, все поняла? — резко спросил я, чтобы сбить ее панику. — Будем дружить или ругаться? Отпустить? Или продолжим наказание? В глазах зверька зажегся огонек понимания: девочка услышала слово «отпустить» и уцепилась за него. — Слушаться будешь? Отпускаю? — повторил я. — Бу… буду! — с готовностью согласилась воспитанница. Первый сеанс дрессировки прошел успешно. Слушаться, она, конечно, пока не будет. Но какой-то опыт только что приобрела. Я сразу же отстегнул карабины и осторожно развернул скрюченную девочку. Как ежика. Дашенька разогнулась, я ссадил ее на пол и поставил перед собой, придерживая за попку. — Бедная попочка, — шутливо пошлепал я по ней, — горемыка несчастная. Твоя хозяйка балуется, а ты ни за что получаешь. Пациентка уже успела восстановить душевное равновесие. Ведь я, связав, не воспользовался ее беспомощностью. Да что там, даже не наказал. Связывание оказалось просто игрой. Никакой катастрофы не случилось. А значит, ученица начала усваивать, что ее связывать можно. — Она не получает, — гордо поправила меня озорница. — Не получает. Пока. Но вот-вот начнет, если ты по хорошему и дальше понимать не будешь, — ответил я. После пережитого Дашенька сейчас чувствовала себя совершенно свободной. По контрасту. Она даже мою руку со своей круглой попки не стряхивала: сейчас для нее это уже было мелочью. — Дошло? — сказал я. — Все только от тебя зависит. Понимаешь, что тебе говорят — значит, и живешь как большая девочка. Не понимаешь?.. сама подумай: кто слов не понимает? Только младенцы. Вот и будешь в такие моменты превращаться в младенца. По справедливости. — В младенца? — переспросила дурочка. — Да. Буду пеленать, из бутылочки кормить, в колыбельку класть и по улице в колясочке катать. Дашка фыркнула: решила, что я пугаю. Ха-ха, наивная ты моя… — Мир-дружба? — повторил я. — Ага, — решила дальше не спорить воспитанница. Девочка подергала за ремень и протянула мне лапку с висящим на запястье браслетом. Мол, снимай с меня свои штуки. — Хммм… — задумчиво потер я подбородок. — Нет. Мне понравилось. Так и будешь бегать. Так на тебя хоть какой-то угомон будет. — Не буу-уду! — Дашка заскребла браслет, собираясь расстегнуть пряжку. Малышка по-прежнему стояла у меня между колен. Я плотно сдвинул ноги, зажимая ее в тисках. — Не буууду! — передразнил я ее, поймав за руку и легко прищелкнув запястье к ремню на поясе. Дашка потянулась оставшейся на свободе рукой, чтобы расстегнуть. Конечно, я тут же пристегнул и вторую лапку: к другому боку пациентки. Это был блеф. Второй раз упаковывать страдалицу было бы непростительной ошибкой: сначала она должна была переварить новый опыт и полностью отойти от первого раза. Но Дашка поверила. — Ай, отпусти-отпусти-отпусти, — снова завела дурочка старую шарманку. — Нет, — отрезал я. — Только что объяснял: не слушаешь, что тебе говорят — и живешь, как младенец. — Слушаю! Слушаю, что говорят! — девочка запрыгала, пытаясь вырвать свои ножки, зажатые между моих. — Слушаю! Буду! Буду! Буду! Поясной ремень я на нее специально надел свободно. И сейчас Дашка легко крутила его на себе, дергая руками. Было очень похоже, что она задорно отплясывает, подбоченившись. — Последний раз верю, — сказал я, опять расстегивая глупышкины карабины — Пользуйся моей добротой. Девочка растерянно потерла один из браслетов. Повернула на себе верхний ремень. Потом нижний. И опустила руки. — Да. Будешь ходить так. Мне очень понравилось. Значит, буду часто теперь так тебя держать. — А мне не понравилось! — топнула ножкой зверушка. — А у тебя никто и не спрашивает! — закончил я разговор, шутливо, но довольно крепко шлепнув бедолагу. Дашенька айкнула и взвилась вверх, потирая попку. — Ну вот, а теперь, раз ты уже не младенец, а разумная девочка, которая в школу поступать собирается, то продолжаем с того места, где мы остановились. Дарья Голышкина, прыгаем на процедурный стол, готовимся к осмотру! Источник: не известен Другие эротические, сексуальные, порнографические рассказы и сочинения:
|
Каталог сайтов спонсоров этого портала знакомств и общения |
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
